Петр Петров - Борель. Золото [сборник]
Студентам нужно было уезжать. Начинался учебный год. Их отвозили на грузовике. Клыкова провожал Гурьян в легковой машине.
Утром туманило, таежная сырость прелью наполняла воздух. Прикатанный тракт блестел асфальтом. Студент, с которым Гурьян ездил на станцию в день приезда практикантов, из кузова смотрел на директора с инженером и загадочно улыбался, видимо, вспоминая разговор.
Грузовик пошел через зыбкий мост, умерив ход. Студенты поднялись на ноги, замахали руками. Гурьян остановил машину, недоумевая.
— Утки, — сказал Клыков, близоруко всматриваясь в прибрежные осоки.
Река голубела от тумана, чище блестела вода. Гурьян взял ружье и, положив его на перила моста, ткнул ложу к плечу. Острохвостые темно-бурые утки торопливо заплывали с средины реки за траву, оставляя позади зеленый помет. Разжиревшие, они были беспечны и ленивы. Из-за грохота удаляющегося грузовика выстрел хлестнул слабо, как пастуший бич. Две утки распластались по воде, уронив в волны головы, а остальные, нарисовав на воде пенистые круги, взметнулись черным клубом, исчезли в кустах. Где-то в осоках булькала третья с переломленным крылом.
Гурьян сбежал с моста и по кочкам полз к отлогому берегу. Клыков, прислушиваясь к замиранию мотора, смотрел, как утки подплывали к зеленой косе. Гурьян подвинул их палкой и взял за шеи. С уток потекла вода вперемешку с черной кровью.
— Смотрите, как голенища выкрасили, — указал инженер на Гурьянов сапог.
— Ничего, засохнет, — Директор бросил добычу под сиденье и включил мотор… Клыков сопел папиросой.
Через несколько минут они уже осматривали новые раскопки около пересекших долину мелких нахребтований.
— Поблизости отсюда мы нашли свинцовые залежи, кажется, есть и олово, — указал инженер через горы.
— Олово, — Гурьян присел на полусгнившую валежину и закурил трубку. Дым серыми колечками потянуло вверх. Директор взглянул в глаза инженера и громко спросил:
— Ну как, Иван Михайлович… Не правы мы были тогда?
Сивые усы Клыкова вздрогнули, и на побледневших губах Гурьян впервые заметил коричневые пятнышки. Инженер засморкался в платок.
— Этот спор мне убавил веку на десяток лет, Гурьян Минеич, — с искренним вздохом ответил он. — Тут была оплошность… Я доверял анализам химика на слово, не следил сам за разведывательными работами. Здесь виновата и капризная порода улентуйских месторождений. Она и до сих пор загадка для геологов.
Клыков протирал платком стекла очков. Из-за нависших белых ресниц Гурьян не мог разглядеть померкших глаз ученого специалиста. «А как получилось с водоотливными насосами, почему были пробиты на пустоте шахты?» И еще многое хотел спросить директор. Но вздох Клыкова обезоружил его.
— Ну, помогайте нам, Иван Михайлович, — сказал он, садясь за руль. — Вы там, в тресте, много значите.
Инженер развел руками.
— Чем могу, Гурьян Минеич… Улентуй мне дорог не меньше, чем вам.
Они больше не разговаривали. Подошедший с востока поезд стоял на парах, и Клыков ступил на подножку вагона с последним звонком.
На обратном пути Гурьян вел машину ровно и старался не думать о главном инженере.
4
Первый снег встревожил Забегаловку. Рудоуправлением был отдан приказ о переселении рабочих в новый поселок. Шахтеры перемещались уверенно в давно предназначенные им квартиры. Зато забегаловцы осаждали контору, ворошили под окнами мелкий снежный пух, хватали на бегу коменданта и Катю. Люди, корпевшие целыми зимами в сарайных бараках, в дырявых избушках и часто в палатках, неудержимо рванулись к теплому, светлому жилью. Забегаловский отпетый люд ринулся в крайние дома с котомками, железными печами. Они сорвали порядок переселения, увлекли за собой степенных старателей, законно ждавших очереди.
В крайнем доме дали тумаков Яцкову. Это вывело из терпения Бутова. Он размашисто ввалился в кабинет к Гурьяну и грохнул кулаком по столу.
— Чего ты? — удивился директор.
Нил рванул на две стороны буйную бороду.
— До коих мест мы будем венчаться с этими хватами? — выкрикнул он. — Дозволь мне снять из «Соревнования» добрых ребят, — я выпячиваю этот вопрос!
— Ты лучше иди один и наведи порядок…
— Сам попробуй, если они тебе не воткнут нож в лопатки.
— Ну!
— Вот и гну! Я лучше руки-то на кварец поберегу!
Гурьян рассмеялся.
— Опоздал, Нилушка! Пришла твоя пора шахту променять на бумажки.
Бутов смачно плюнул и выбежал на крыльцо. Но не утерпел и быстро зашагал по хрустящей щепе к крайним усадьбам, которые штурмом брали забегаловцы.
Рабочие с разинутыми ртами смотрели на бунтующее скопище полуоборванных людей. Фигуры Бутова и Морозова врезались в толпу внушительно. Перед помощником директора робкие расступились, остальные сомкнулись, оттесняя Ивана Морозова. Курносый парень из забегаловцев согнутой боксерским приемом рукой загородил ему дорогу.
— Уйди, лягну! — невозмутимо предупредил орловец.
— А ну, дергай! — нарывался хулиган.
— И матырну…
— Дергай, сволота! — взвизгнул курносый.
— Заколись ты!
Морозов наотмашь толкнул противника. Тот сделал переверт и пополз на брюхе по склизлой земле. Забегаловцы взмахнули кулаками, но столкнулись с Бутовым.
— Захлестну, кто полезет.
Он пробрался к двери и загородил ее широкой спиной.
— Пока не бросите шуметь, ни один сюда не войдет, — уже спокойнее сказал шахтер. — Отошла теперь лавочка брать «на бога». А бузотеры получат в последнюю очередь. Выходи все, и начнем делить или я крикну ребят из «Соревнования» и милицию.
— На усмирение, стало быть? — ехидничали из толпы.
— На рабочий класс натравляешь!
— Ишь, в чины попал и пузо вперед!
Забегаловцы кричали до обеда, а затем сами потребовали от захватчиков освободить занятые квартиры. В дело распределения вмешались Гурьян и рудком в полном составе. Забегаловцев разместили среди шахтеров….Китайцы и сезонники остались на берегу. Перед вечером Гурьян захватил с собой Бутова и жену. Они направились на берег. За день снег стаял. В ямках стыли стеклышки лужиц. Примятые травы лежали мертвой ветошью. Долина пустующе молчала, и только около шурфов, пересвистываясь, маячили постовые милиционеры.
Сезонники и бродячая артель китайцев копошились, греясь около двух жарко пылающих костров. В кругу бегала на поводке заморенная обезьяна. Она доставала из ящика шляпы, красноармейский шлем и, надевая их, плясала по кругу, раздувая розовые ноздри. Сун-вын дергал цепочку, гортанно командовал:
